Как умирали русские писатели. Часть четвертая
"Ничто земное не имеет реального смысла, и смерть — это всего лишь вопрос стиля, простой литературный прием, разрешение музыкальной темы". Это были слова Владимира Набокова в предисловии к его роману в 1947 году, за тридцать лет до ухода из жизни. Он не испытывал страха перед смертью. Вообще, он не испытывал страха ни перед чем, считая, что прожил удивительно насыщенную жизнь. И, казалось, уважая его такое отношение к себе, смерть пришла к нему мягко, без острой боли, унесла его во сне...
Это заключительная часть небольшого цикла о том, как завершили свои жизни русские писатели. В предыдущем рассказе мы обсудили уход из жизни Ивана Бунина, Александра Куприна и Михаила Булгакова. В этой части мы остановимся на последних этапах творческого и жизненного пути Владимира Набокова, Сергея Довлатова и Иосифа Бродского.
Владимир Набоков "Некоторые бабочки начали взлетать"
История о Гумберте и молодой Лолите стала ключом к творческому бессмертию для Владимира Набокова. Однако этот же роман закрыл от общественности другие аспекты жизни писателя. В частности, его увлечение шахматами, создание кроссвордов и, возможно, самое важное занятие в его жизни - изучение бабочек.
Маленький Володя поймал свою первую чешуекрылую красавицу в шесть лет. Это был махаон — "великолепное бледно-жёлтое животное в чёрных и синих ступенчатых пятнах". С того момента бабочки стали неотъемлемой частью его жизни. В Соединенных Штатах он трудился в музее сравнительной зоологии Гарвардского университета. В это время писатель открыл и описал более двадцати новых видов бабочек, путешествуя за ними по всему континенту в рамках энтомологических экспедиций. Эта работа помогла ему избавиться от финансовых затруднений. И когда его роман "Лолита" принес ошеломляющий успех, у Набокова появились средства, чтобы покинуть музей, переехать в Европу и посвятить себя трем любимым занятиям — изучению бабочек, литературе и шахматам.
В начале своего путешествия Набоков с супругой отправились во Францию, но затем переехали в Швейцарию, на берег Женевского озера. В отеле "Монтре палас" писатель и его преданная муза Вера Евсеевна обосновались на последние 16 лет своей жизни. Когда спрашивали, почему он выбрал именно Швейцарию, Владимир Владимирович отвечал, что главным мотивом были бабочки. Именно они стали косвенной причиной его кончины.
В июле 1975 года 76-летний Набоков, исследуя редкий вид, неосторожно поскользнулся и упал с крутого склона, скатившись примерно на 200 метров вниз к фуникулеру. Помощь пришла лишь через два часа, несмотря на то, что место было оживленным. К счастью, обошлось без серьезных травм, но падение подорвало его здоровье, и Набоков вынужден был провести две недели в постели.
После этого как-то внезапно накатили все возрастные недуги. Простуды, межреберная невралгия, нарушения сердечного ритма, бессонница истощили организм стареющего писателя. Несколько раз он попадал в больницу в Лозанне, выписывался, жил в своем номере, но о прежней активности уже не могло быть и речи.
В июне 1977 года Набоков снова оказался в больнице из-за проблем с дыханием и болями в груди. Врачи обнаружили у него гидроторакс - скопление жидкости между легкими и грудной стенкой. Планировалась операция, но смерть настигла его раньше. Владимир Набоков скончался ночью 2 июля 1977 года. В последние моменты жизни его любимые бабочки были рядом - последними словами мастера были: "Некоторые бабочки уже, наверное, начали взлетать…"
Сергей Довлатов. "Умер от нелюбви к себе"
Лето 1990 года подходило к концу, и в Нью-Йорке царила невыносимая жара. Под палящим солнцем асфальт таял, создавая вязкое марево, которое словно обволакивало все вокруг, делая движение и даже дыхание затруднительными. В то же время в пригороде было немного прохладнее благодаря свежести живой земли.
Под навесом небольшого домика на скамейке сидел высокий двухметровый мужчина, еще не старый, но уже седой. Недавно он побывал в глубоком запое (спасибо врачам за помощь — вылечили, прокапали), и его настроение было далеко от бодрого. Ни сам домик, ни посаженные им лично три березы не приносили радости. Депрессия настигла его с неумолимой силой, угрожая раздавить, размазать, раздробить...
12 лет проживания за границей разрушили все иллюзии Сергея Довлатова об "американской мечте". Да, была работа, любимая газета "Русский американец", были деньги, семья, публикации книг. Но что в этом было хорошего, если признание приходило только от литературных критиков и русскоязычных жителей Брайтон-Бич.
Но запоздалое признание наконец-то начало приходить и на родине Довлатова. Его книги еще не были опубликованы (это было только вопросом времени), но имя писателя уже начало проникать из подпольных изданий в сознание и и мысли его соотечественников. В Нью-Йорке стали часто появляться гости. Сначала это были друзья, затем знакомые, а после - уже совсем незнакомые люди. «Ко мне уже едут не друзья друзей, и даже не приятели приятелей, а уже малознакомые малознакомых!» - жаловался он. Но отказать было невозможно. И каждая встреча сопровождалась алкоголем, причем в огромных количествах. Да, Довлатов употреблял спиртное. Он пил очень много (в 1975 году он, сильно пьяный, чуть не утонул в фонтане под окнами родильного дома: его спасла мать гражданской жены Тамары). И главное, он не мог остановиться, и алкогольная зависимость все глубже и глубже затягивала его.
В этот жаркий августовский день Довлатову предстояло отправиться в аэропорт, чтобы встретить новых гостей из Москвы. Два дня веселья пролетели незаметно. Гости уехали, а Довлатов продолжил возлияния. Затем была карета скорой помощи, равнодушные санитары, нелепая и жуткая смерть прямо в автомобиле.
В книге "Компромисс" Сергей Донатович через своего персонажа выразил недоверие к бесплатной советской медицине. Однако сам писатель умер из-за отсутствия своевременной и качественной медицинской помощи в американском мегаполисе. У Довлатова не было медицинской страховки, и скорая медицинская помощь объехала шесть больниц в поисках свободного места. Впоследствии Владимир Соловьев в своем эссе "Как убили Довлатова" отразил эту трагическую историю:
Сережу заставили приседать, а потом уложили на спину и накрепко пристегнули ремнями к носилкам. Его по пути растрясло, и он, лежа на спине и привязанный к носилкам, захлебнулся в собственной блевоте. "He choked on his own vomit" — слова шофера той „скорой“, а на самом деле труповозки. Жуткая смерть. Вскрытие показало, что все органы в полном порядке.
В причинах смерти будет указано, что у 48-летнего писателя произошла остановка сердца. Однако его друг Игорь Ефимов утверждает, что Сергей Довлатов ушел из жизни из-за "безутешной и незаслуженной нелюбви к себе".
Иосиф Бродский. "Миша, будь хорошим"
Иосиф Бродский был категоричен в своем мнении о смерти Довлатова. "Столь кошмарного конца — в удушливый летний день, в машине „скорой помощи“ в Бруклине, с хлынувшей горлом кровью и двумя пуэрториканскими придурками в качестве санитаров — он сам бы никогда не написал" - утверждал Иосиф Александрович в 1990 году. А через шесть лет его самого похоронили. 
Смерть Иосифа Бродского окутана тайной и вызывает много вопросов, которые стали основой для различных теорий заговора о возможном самоубийстве или даже убийстве поэта. Основной причиной сомнений стало отсутствие послесмертного вскрытия, скоропостижное захоронение тела и диагноз врачей о причине смерти - инфаркт. Однако как можно было утверждать, что "сердце внезапно остановилось", если не проводили вскрытия?
У Бродского действительно были большие проблемы с сердцем. Приступы стенокардии преследовали его с 22-летнего возраста, впоследствии было четыре инфаркта и две операции на сердце.
Если бы Иосиф Александрович последовал рекомендациям врачей, возможно, он прожил бы гораздо дольше. Однако его привычка курить сигареты и страсть к кофе приблизили его к концу. На многих фотографиях он изображен с сигаретой в руке. Врачи неоднократно запрещали Бродскому курить, но поэт не только не слушал их, но и выкуривал по 4–5 пачек в день, срывая фильтры для большей крепости. И все это сопровождалось пятью огромными чашками крепкого кофе.
Когда врачи предупреждали Бродского о том, что курение табака может привести к его преждевременной смерти, поэт отвечал с улыбкой, что "когда-то обезьяна взяла в руки камень и стала человеком, а человек взял в руки сигарету и стал поэтом".
Конечно, организм не смог нормально перенести такое "наполнение" медленным ядом. Первый сердечный приступ у Бродского произошел в 1976 году. Через два года ему провели операцию на сердце. В 1985 году — вторую. В 1994 году случился еще один сердечный приступ. Врачи предлагают трансплантацию сердца, Бродский обещает обдумать. Однако от курения не отказался.
Никто не знает точно, как произошла его смерть. Вечером 27 января 1996 года поэт пожелал жене спокойной ночи и отправился в свой кабинет, чтобы поработать и затем лечь спать. Там его и нашла жена Мария Соццани уже утром. Бродский был полностью одет и лежал лицом вниз на полу. Прибывшие медики поставили диагноз - инфаркт. Пятый и последний.
Таинственные обстоятельства его кончины не ограничиваются лишь отсутствием вскрытия. Существует загадка очков писателя. Одни утверждают, что они аккуратно лежали на столе рядом с открытой книгой греческих эпиграмм. В этом случае он, очевидно, уже готовился ко сну. Но почему же он был одет?
В то время как другие сообщают, что очки были разбиты и лежали возле тела. В этом случае, кажется, смерть застала Бродского внезапно, когда он ходил по комнате. Но почему он не отправился спать, ведь на следующее утро у поэта были запланированы занятия со студентами?
Один из близких друзей Бродского, Михаил Барышников, рассказал, что Иосиф Александрович позвонил ему в два часа ночи. После короткого разговора, который казался не имеющим значения, он произнес последнюю фразу в своей жизни: "Миша, будь хорошим".
Конец жизни великих русских писателей — это не только биографическая веха, но и продолжение их внутреннего диалога с читателем, миром, собой. Набоков, Довлатов, Бродский — такие разные, но объединённые одной культурной судьбой: изгнанием, непонятостью на родине, стремлением сохранить в слове то, что казалось теряющимся в реальности. Их последние годы — не столько уход, сколько итог, в котором отразилась вся сложность и сила их дарования. Уходя, они оставили после себя не только книги, но и ощущение непреходящей духовной борьбы — за язык, за правду, за личную свободу. И, быть может, именно в том, как они умирали, читается подлинный смысл того, как они жили.
